Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/lifestyle/lifestyle-culture/news/4185091/venskij_zvuk_iz_lyucerna

Ведомости / Четверг 20 сентября 2012

Москве везет: пусть Клаудио Аббадо выступает в ней и не часто, зато всякий раз редкостно удачно — в других странах и городах, чему автор этих строк свидетель, такое случается не всегда. Многие помнят московский концерт 1999 г., когда Берлинский филармонический оркестр под управлением Аббадо подарил нам такую симфонию Дворжака «Из Нового Света», что уши и души буквально прочистились.

Теперь Аббадо привез оркестр Люцернского фестиваля, чей костяк составляют музыканты Камерного оркестра Малера, ведомого Аббадо, а в качестве приглашенных выступают знаменитые профессора, солисты и концертмейстеры. Выглядит Люцернский оркестр необыкновенно вальяжно: все эти светила, съехавшиеся на Люцернский фестиваль, а потом следующие вместе с Аббадо гастрольным туром, играют с подчеркнутым удовольствием, демонстрируя радость от общения друг с другом. На мужчинах — всевозможные пиджаки и галстуки разных покроев, на женщинах — вечерние платья.

Аббадо привез из Люцерна музыку Вены — написанный в Вене Концерт Моцарта соль мажор, KV 453 и «венскую» редакцию Первой симфонии Брукнера. Единственный бис, прозвучавший в программе, тоже был венским: пианистка Мария Жоао Пиреш, которую публика никак не хотела отпускать после моцартовского концерта, сыграла одна Ноктюрн ля бемоль мажор (медленный) Шуберта — с обезоруживающей простотой и проникновенностью. Таким же был и Моцарт в ее исполнении — невесомый, словно сотканный из воздуха. Португальская пианистка, давняя партнерша Аббадо, теперь выступает редко, а в Москве не была никогда. И ведь хороших пианистов в мире несть числа, и ведь Моцарта играть совершенно нетрудно, но почему-то шедевр гармонии получился именно у Марии Жоао Пиреш. Скромного моцартовского концерта и пьески Шуберта было абсолютно достаточно, чтобы понять истинный масштаб этой артистки.

Окружавшие ее звезды нимало не звездили, а играли на редкость слаженно. Клаудио Аббадо — дирижер, не стесняющийся много и детально репетировать, пусть музыканты и знают музыку почти так же, как он, — наизусть. Это и было слышно: оркестр знаменитостей идеально отстроен — и в группах, и в целом. Моцартовский звук был легким и дорогим, линии деревянных духовых просвечивали сквозь фактуру струнных, как зеленые деревья за окном — через сетчатые шторы.

Иное дело — Брукнер, один из его симфонических колоссов, Первая симфония. Несмотря на номер, это абсолютно взрослое и зрелое сочинение, тем более что в поздние годы Брукнер — в Вене — его заново переписал. Аббадо выбрал именно эту, позднюю редакцию и исполнил ее удвоенным составом деревянных духовых: вместо пары игроков сидело по четыре. В результате возникли физически плотные линии, а в аккордах — упругая, словно крепко надутая, стена. Это не исключало тонкой игры соло, а играть было кому: например, на первой флейте сидел бывший солист амстердамского Концертгебау и Бостонского симфонического, а ныне профессор Женевской консерватории Жак Зун. Как же он старался, как движениями рук и головы следовал за палочкой Аббадо, и так же серьезно и внимательно следя за мыслью дирижера, хореографично исполняли свои соло его коллеги.

Аббадо, заметно постаревший, с трудом ходящий по сцене, провел Первую Брукнера вдохновенно и трепетно. И не потребовалось никакой пресловутой дирижерской властности, чтобы монументальные и квадратные, как крепостные стены, брукнеровские тутти прозвучали мощно и бронебойно. Когда Аббадо сделал оркестру знак покинуть сцену, музыканты на прощание обнялись друг с другом. Как будто они сделали подарок друг другу, а не нам.