Закат на сером небеМихайловский театр поставил «Богему» Пуччини. Как в камине у героев оперы, огонь в спектакле еле теплится, да и то угасает Ведомости / Вторник 17 мая 2011 Театр, выпустивший раритетную «Иудейку» и редкую в России «Катю Кабанову», имеет полное право передохнуть и поставить кассовое название. Афиша спектакля выглядит в хорошем смысле слова по-европейски: приглашенные певцы и постановщики выступают на равных правах с местными, царит просвещенный космополитизм. Сцена выглядит тоже по-европейски, но уже в не столь хорошем смысле: сплошная серость, унылые голые плоскости вместо парижского неба, неказистый набор реквизита, сваленного на островке в середине сцены (что-то похожее было в «Кате Кабановой», только сбоку), хоровое сборище призраков, напоминающих больше ленинградских блокадников, чем гуляющую парижскую толпу, и столь же формальная лужайка из красных цветов в финале. Предыдущую работу режиссера Арно Бернара, вульгарно смешавшего классическую оперу «Иудейка» и холокост, в сравнении с «Богемой» можно задним числом расценить как яркую — там хоть было чем повозмущаться, здесь просто не на что глаз положить. И если в «Иудейке» артисты и дирижер мобилизовали всю энергию, чтобы опера ожила наперекор постановочной ерунде, то в «Богеме» царит всеобщая апатия. Петер Феранец очень аккуратен, он любуется красками оркестра и ведет оперу с большим вкусом, но без заметной страстности. Певцы не стремятся поразить публику эффектными нотами, а тихо радуются про себя, что их удалось благополучно проскочить. В премьерном составе сошлись опрятно звучащие Ольга Толкмит и Мариус Манев (Мими и Рудольф), Наталья Миронова и Алеш Йенис (Мюзетта и Марсель), компанию культурно дополнили Андрей Жилиховский (Шонар) и певец с весьма громким мировым именем Денис Седов (Коллен). Последнему, однако, никто не объяснил, что ария философа «с плащом» — пусть грустная и сардоническая, но шутка и совсем не обязательно исполнять ее с тем же мелодраматическим надрывом, который, может быть, уместен в устах Рудольфа над бездыханным телом Мими. И как добросовестно ни веселились, ни ругались и ни объяснялись в любви четверо богемных друзей и две их подруги, ноты так и остались нотами, а театр так и не возник. По всей видимости, роман Михайловского театра со случайными европейскими постановщиками средней руки теперь закончился. Очередные ставки делаются на дерзких режиссеров отечественного драмтеатра: «Жизнь с идиотом» Шнитке поручена Андрею Жолдаку, «Царская невеста» Римского-Корсакова — Андрею Могучему.
|
