Дела семейныеРежиссер Дмитрий Черняков и дирижер Теодор Курентзис превратили историю о наказанном развратнике в триллер, начисто лишенный мистики Ведомости-Пятница / Пятница 22 октября 2010 Изначально «Дон Жуана» в Большом собирался ставить Анатолий Васильев. Когда мэтр отказался, начали спешно искать замену — и нашли ее в Экс-ан-Провансе, где эту оперу Моцарта как раз ставил Дмитрий Черняков (см. «Театр пловцов и певцов», № 26 (209) от 9 июля 2010). Летняя фестивальная премьера прошла с успехом, хотя, когда на поклоны вышел Черняков, овации смешались с буканьем. Московские любители оперы уже оценили будущий спектакль — как всегда в случае с постановками Чернякова образовав два лагеря. Одни вздыхают, что не увидят тяжелых занавесей с кистями, камзолов, шляп, шпаг и кринолинов. Другим, напротив, активная авторская режиссура с переписыванием ремарок и переносом сюжета в наши времена до сих пор представляется знаком прогресса. Есть, однако, и такие зрители, кто к режопере (то есть режиссерской опере) равнодушен, но нельзя же не видеть, как талантливо и красиво работает Черняков. Ни в какой ад в финале этот Дон Жуан не провалится. Как в других своих постановках — «Евгении Онегине» и «Воццеке», — Черняков в конце спектакля оставляет на сцене одинокого, лишенного надежд, потерявшего смысл жизни мужчину. К этому финалу ведет целая детективная интрига, придуманная режиссером. Ни в какую мистику, ни в какого Командора, являющегося за Дон Жуаном с того света, Черняков не верит, а всем замогильным явлениям придумывает вполне земные объяснения. Подобное мы встречали в литературе: помните мистическую собаку Баскервилей, светящуюся во тьме, при виде которой падали с разрывом сердца многие поколения английской семьи? У Конан Дойла оказывается, что один из членов той же самой семьи мазал собаке морду фосфором и в нужный момент выпускал на болото — вот и вся мистика. Так и в «Дон Жуане» все персонажи — дочери, жены, мужья или женихи друг другу. Даже Лепорелло не слуга Дон Жуана, а командорова родня. Главным же мерзавцем оказывается Дон Оттавио, который в нужный момент выпускает на сцену ряженого в роли Командора — и обеспечивает Дон Жуану сердечный приступ. Зло мира сосредоточено не в главном герое, а в окружающем его семействе. Мстители, наказывающие развратника, лишены благородства, но не лишены чувств — и все как один очень забавны. Это такая клиника, которую населяют современные европейские типы, — в спектакле нет никаких признаков, что его ставил русский постановщик. Режиссерская работа — виртуозная, насыщенная подробностями и деталями. Некоторые из них, как, например, жевательная резинка, которую надувает Лепорелло, рассчитаны не столько на театральное, сколько на телевизионное восприятие. Все критики пишут о кинематографичности спектакля, и справедливо. Сравнивают «Дон Жуана» и с конкретными фильмами — действительно, это семейная история, как «Гибель богов» Висконти или «Торжество» Винтерберга. И все же в главном Черняков остается верен Моцарту. Герой пусть человек порочный и циничный, но гордый. Перед лицом смерти он каяться отказывается, приобретая в этот миг достоинство и красоту. Черняковский Дон Жуан именно таков. Добиться подлинного моцартовского звука хочет и дирижер Теодор Курентзис, для этого он намерен заставить оркестр Большого театра играть в аутентичной манере. В Москве Дон Жуана споют Димитриос Тилякос и Франко Помпони. Они не участвовали во французском представлении, в отличие от Черстин Авемо (Церлина), Колина Бальцера (Дон Оттавио), Анатолия Кочерги (Командор) и Давида Бизича (в Экс-ан-Провансе он выходил в роли Мазетто, здесь же будет петь Лепорелло). Все певцы — один лучше другого. Международный состав украсит и весьма известный тенор Райнер Трост (Дон Оттавио). 28-31 октября, 2-3 ноября, Большой театр, Театральная пл., 1, тел. 250 17 53
|
