Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/2009/11/17/219007

Ведомости / Вторник 17 ноября 2009

Нашей публике был в новинку опус, открывавший концерт, — короткое оркестровое сочинение Miserae Карла Амадеуса Хартмана. Написанное в 1933-1934 гг. как реакция на учреждение первого в Германии концлагеря, оно содержит не только мрачные краски, но демонстрирует и непокорную, оскорбительную веселость, грохоча перед лицом смерти танцевальными ритмами. Этой гротескной взвинченностью Хартман похож на Шостаковича — как и тем, что впоследствии он стал крупным симфонистом и не уехал в эмиграцию.

Посвятив львиную долю вечера ХХ веку, Метцмахер сыграл единственное классическое произведение, «Вступление и смерть Изольды» Вагнера, постаравшись придать ему возможно больше внутренней динамики и разнообразия. Здесь и стало ясно, что новый знакомый — живой, горячий талант, слегка деловой, чуждый позерства и романтических преувеличений, — впрочем, божественных длиннот немецкие дирижеры уже не практикуют, в том числе и оппонент Метцмахера — слывущий реакционером Кристиан Тилеман. Российский национальный оркестр звучал душевно, не слишком по-немецки, но красиво. А «Ленинградская симфония» Шостаковича стала для оркестра и дирижера совместно проведенным звездным часом.

В самом деле симфония длинновата, но в российско-немецком исполнении это ощущалось разве что в финале. Шостаковичевскую тягучесть музыкантам удалось насытить увлекательными нюансами. Солисты играли один лучше другого. Сделали дело и чуть ускоренные темпы, в которых Метцмахер взял вторую часть — ностальгичное скерцо, а главное — знаменитые вариации первой части, известные как «эпизод нашествия». Гость ухватил самый важный нерв операции: жуть поначалу выглядит невинно и шествует празднично, даже когда она уже обрушилась на голову. Памятник былым баталиям удался.