Мой министрПетр Поспелов об одном музыкантеВедомости-Пятница / Пятница 28 сентября 2007 Структурализм отвоевал очко: правительство утвердило перечень творческих профессий Александр Соколов всерьез собирался стать депутатом Думы. Но выяснилось, что в должности министра культуры он пока незаменим. Соколов мой министр, музыкант. И менять его на кота в мешке я бы не торопился. Когда я учился в консерватории, моя соученица на курс старше защищала диплом по немецкой полифонии добаховского периода. Защита проходила в атмосфере праздника: уровень работы делал честь кафедре. Настал черед выступить научному оппоненту, и слово взял молодой преподаватель Александр Соколов. Работу оценил высоко. Говорил умно, элегантно, эффектно. Отметил, насколько качественно выполнено приложение нотные примеры. Однако не скрыл и критики. Примеры не сброшюрованы, сказал ученый. А ведь работу положат в читальный зал. Возможно, это мои худшие мысли, но я думаю, что скоро их там просто не будет. В то время интеллектуальный тон на кафедре теории задавали структуралисты. Во главе их стоял светило Холопов. Все они безраздельно верили в силу рационального анализа. Соколов был скорее постструктуралистом. Постструктуралисты знают, что одинаковые ноты могут нести противоположный смысл, что текст фикция, что воровство бессмысленно, что интерпретация равна оригиналу. Такая позиция гораздо ближе к жизни. Моя соученица, блестяще защитившая диплом, вскоре занялась недвижимостью. О какой карьере музыковеда можно было мечтать в конце 80-х? Тема воровства в консерватории между тем стала развиваться, а его объектом стали уже не только примеры немецкой полифонии добаховского периода. Соколова выбрали ректором в начале 2000-х. Это было совсем другое время. Новый ректор вернул консерватории репутацию, еще немного и вернул бы карьерный аспект музыковедению. Консерватория провожала Соколова в министры со слезами, а Счетная палата не нашла в его бывших владениях ни одного сомнительного следа. Год назад, перед последним концертом Ростроповича с Восьмой симфонией Шостаковича, слово взял министр культуры. Событие оценил высоко. Говорил умно, элегантно, эффектно. «Мой министр!» подумал я. Потом по ТВ прошло некое общеславянское действо с шатрами, огнями и ура-патриотическими песнями наверняка вставшее казне в копеечку. На него благостно смотрел Патриарх, а рядом с ним томился Соколов. «Мой министр
» подумал я. Перед глазами все эти годы был Михаил Швыдкой, он-то и олицетворял заботу государства о культуре. Соколов же больше скрывался в далеких кабинетах, а его публичные выступления (например, о воровстве) не всегда имели положительный резонанс. Он подсчитывал количество компьютеров в деревенских библиотеках, со скрипом запускал госпрограмму по 2010 год, а заодно готовил пятый нацпроект культуру. У министра по сравнению с музыковедом задача оказалась обратной противопоставить постструктурализму, столь органичному для нашей жизни, вновь структурализм. В этом направлении победы достигаются куда труднее, но все же весной этого года кабинет министров наконец утвердил перечень творческих профессий. Это не шутка: перечень ждал утверждения четыре или пять лет. Без него не мог работать Большой театр. Закон разрешал заключать контракты с людьми творческих профессий, но театр не мог заключить контракт с певцом, поскольку не существовало документа, где было бы написано, что певец человек творческой профессии. Теперь документ есть. Это не значит, что все проблемы вдруг решились, но структурализм отвоевал очко. Пусть же теперь вместо самого Соколова Дума примет в объятия подготовленный им Закон о меценатстве столь же четкий и постструктурализма лишенный. Настал черед выступать научному оппоненту, и слово взял молодой преподаватель Александр Соколов. Говорил умно, элегантно, эффектно
|