Путник пришел весной: Йонас Кауфман спел в Москве «Зимний путь» ШубертаПервый немецкий тенор великую традицию не посрамил Ведомости / Понедельник 14 апреля 2014 Московские меломаны терзались, подкидывая орла и решку, куда им идти: организаторы фестиваля «Опера априори» поставили концерт Кауфмана на тот же вечер, что Филармония — «Саломею» с Юровским. Прекрасный пол, впрочем, колебаний не знал: конечно, идти нужно на красавца тенора. Но в итоге и сильная половина человечества частично повернула в Большой зал консерватории: все-таки Йонас Кауфман впервые поет здесь, а не в местах не столь академических вроде Кремля и Барвихи, которые ему уже случалось навестить. Как раз недавно Йонас Кауфман и его партнер, превосходный пианист Хельмут Дойч, выпустили на Sony Classical «Зимний путь» Шуберта, а теперь поют его по Европе, поэтому логично было спеть его и в Москве. Но трудно, трудно, особенно немцу, спеть сегодня краеугольное произведение немецкого романтизма, выдержав сравнение с предшественниками и добавив нечто от себя. Пусть сегодня монополия на «Зимний путь» уже не принадлежит Дитриху Фишеру-Дискау, но есть версии Петера Шрайера, Томаса Квастхоффа, Йена Бостриджа, а как сильно недавно спел шубертовский цикл в Москве Феруччо Фурланетто! У каждого певца — своя история, личный образ, через которые сквозит шубертовский текст. Йонас Кауфман прекрасно знает стандарты и обладает не только голосом, но и мастерством для их соблюдения. Он понимает, как подать интонацию, прекрасно чувствует оттенки смысла, может петь пианиссимо на грани смыкания, знает, куда приберечь крепкое форте, а «вилочки» делает продуманно и чисто. Так он и пел. Надлежащими вокальными контрастами впечатляло проникнутое надеждой на весеннее тепло «Половодье». Суховатой кантиленой изливалась непонятная народам севера «Липа», что шумит ветвями в зимний сезон. Но на шубертовского героя — отвергнутого страдальца, бредущего сквозь снег и морок в небытие, — присутствующее на сцене воплощение мужской красоты и звездного успеха смахивало мало. Экзаменатор отметил бы похвальное ученическое тщание. На помощь пришел актер. Песне к четырнадцатой-шестнадцатой (из двадцати четырех) Йонас Кауфман освоился с акустикой БЗК, почувствовал зал и нашел с ним контакт. Вагнеровский певец, кто умеет сообщать оперным партиям как раз интонацию камерной музыки, отыскал и обратный путь: в песне «Ворон» обращение к навязчивому спутнику прозвучало вполне по-оперному. Вокальный текст здесь и там заговорил внутренними диалогами. Тут и голос стал свободнее. К «Путевому столбу» странник прибрел, насладившись по дороге собственным звуковедением, а «Призрачные солнца» пропел как отрывок из кантиленной оперной партии. Особенно запомнилось, конечно, истовое крещендо в последних тактах «Шарманщика», но как раз это был отрепетированный кунштюк. Бисов не было, хотя зал ждал «Серенаду» или «Форель». Половина девушек Москвы прибежала к сцене с букетами, которые Йонас Кауфман все до одного грациозно принял. И все же долгие овации переполненного зала достались ему не за «Зимний путь», а просто за то, какой он вообще замечательный тенор.
|
